Миранда Невилл

Неистовый маркиз

Пролог

Солсбери

Апрель 1818 года

Вторая пинта могла быть ошибкой.

Джозеф Мертон окинул взглядом лестницу, слегка покачивавшуюся у него перед глазами. Но ведь не каждый день человеку выпадает удача, достойная того, чтобы ее отпраздновать… И сейчас он не мог дождаться момента, когда расскажет о радостном событии своей жене.

А его жена — чудеснейшая женщина. Джозеф считал, что ему с ней очень повезло. Скромный помощник книготорговца, как правило, не мог рассчитывать на хорошенькую девушку с прекрасным образованием. К тому же тысяча ее фунтов — сумма вполне достаточная для того, чтобы обосноваться в Лондоне. И если бы не жена, то он, конечно, не мог бы рассчитывать на это.

Во время обеда в шумной таверне он с радостью поднял бокал за свою Джулиану, на время забыв о некоторых чертах ее характера, немного раздражавших его. Она всегда и по всем вопросам имела свое собственное мнение, но теперь, когда богатство само плыло ему в руки, этот ее недостаток не слишком его беспокоил.

И даже крутая лестница, по-прежнему чуть покачивавшаяся, не испортила Джозефу настроения. Кстати, теперь, разбогатев, он сможет снять более дорогие апартаменты этажом ниже, но с этим, наверное, не следовало торопиться.

«Да-да, подобное расточительство было бы преждевременным, — напомнил себе Джозеф. — Сначала необходимо заполучить все доказательства…» Впрочем, он почти не сомневался: пожилая женщина была права, сказав, что все важные документы можно найти в ее книгах. Следовательно, ему не придется переправлять в Лондон целые корзины никчемных изданий.

Внезапно Джозеф споткнулся на верхней ступеньке и едва не упал в узком коридоре, ведущем к двери его комнаты. Через несколько секунд он с удивлением обнаружил, что дверь открыта. А книги, которые он сложил на столе аккуратными стопками, были разбросаны по полу. И в комнате находился посетитель.

Джозеф сразу же узнал этого человека. И тотчас, мгновенно протрезвев, понял, чего тот хочет.

— Где это? — спросил посетитель.

Не будучи физически сильным, Джозеф все же попытался оказать сопротивление. Однако у него не было шансов. Нападавший орудовал ножом чрезвычайно ловко и безжалостно.

В эти последние мгновения своей жизни Джозеф думал о Джулиане. Он очень надеялся, что она сумеет прожить и без него. Но интересно, узнает ли она когда-нибудь, почему он умер?

Глава 1

Библиотека покойного сэра Томаса Тарлтона Уилтширского по распоряжению попечителей выставлена на торги мистером Сотби, аукционистом. Начало торгов — 24 марта 1819 года в 11 часов. Ватерлоо-Бридж-стрит, Стрэнд.

Эта иллюстрированная цветными рисунками рукопись была самой красивой из когда-либо существовавших. Так по крайней мере утверждалось в каталоге мистера Сотби. Кроме того, каталог сообщал, что «Бургундский часослов» являлся самой дорогой книгой в обширнейшей коллекции сэра Томаса Тарлтона.

Подобные утверждения представлялись маркизу Чейзу достойными удивления. Разумеется, он не собирался оспаривать эстетические оценки, содержавшиеся в каталоге, но у него имелись все основания считать, что эта рукопись принадлежала ему.

Кейн прекрасно помнил, как последний (и единственный) раз видел это величайшее семейное сокровище, а в глазах его отца — величайший семейный позор. Тогда Кейн смотрел на покойного ныне маркиза как на человека, достойного не только уважения, но и безусловного доверия. И конечно же, он был счастлив, когда его пригласили в комнату для хранения документов, чтобы сообщить о семейных секретах. В свои одиннадцать лет Кейн был еще очень наивным мальчиком. Что же касается рукописи, то он был потрясен красотой ее иллюстраций, совершенно не вязавшейся с суровым пуританским аскетизмом его отца.

Леди, изображенные на страницах рукописи, блистали изысканными прическами под прозрачными, трепещущими на ветру вуалями, и почти все они были в чудесных платьях цвета лазури, ниспадавших к полу изящными складками. Следовало особо отметить искусство художника, сумевшего передать на своих рисунках даже фактуру ткани, так что невольно хотелось прикоснуться к каждому из платьев. Кейн до сих пор помнил, как заставлял себя держать руки за спиной, чтобы не потянуться к этим замечательным нарядам.

…Сунув пальцы в карманы жилета, Кейн откинулся на спинку кресла. Бывший наивный мальчик, а ныне — маркиз, он сейчас находился в зале, где проводился аукцион мистера Сотби. «Как странно… — думал он, глядя на лежавшую перед ним книгу. — Ведь с тех пор как я видел эту рукопись, не прошло и двух десятков лет, а мне кажется, что минуло лет сто по крайней мере». Книга эта являлась религиозной по замыслу, однако чувства, которые она пробуждала у взрослого Кейна, были весьма далеки от религиозных переживаний. Он разглядывал женщин на иллюстрациях и мысленно удивлялся: «Какие маленькие соблазнительные груди, но при этом — огромные выпуклые животы. Подобное сочетание не часто встречается в природе, разве что у беременных. Должно быть, таким представлялся французский идеал женской красоты в начале пятнадцатого века».

Что же, вкусы и мода и впрямь бывали довольно странными. Ведь если, например, посмотреть на портреты эпохи английской Реставрации, то можно подумать, что почти все леди того времени страдали от какой-то болезни, следствием которой было пучеглазие. А в настоящее время сэр Томас Лоуренс, выдающийся светский портретист, изображал надменных элегантных красавиц с необычайно холодными глазами, отпугивавшими даже самых пылких мужчин.

К счастью, мода лгала. Кейн прекрасно знал, что не все модели Лоуренса были столь холодны и неприступны. Некоторые светские дамы не желали видеть его в своих гостиных, зато другие, игнорируя «дурную славу» маркиза, охотно принимали его даже в своих спальнях. Леди и актрисы, жены и шлюхи — все они были всего лишь женщинами. А Кейн знал истину, известную далеко не всем мужчинам; он давно уже понял: поведение женщины зависело вовсе не от особенностей ее внешности, а от того, что у нее в голове.

— Les tres jolies heures [1] , — раздался вдруг голос, прервавший раздумья маркиза.

Повернув голову, Кейн увидел стоявшего перед ним Хьюго Хартли. Уже почти час это помещение, заполненное пыльными книгами, принадлежало ему одному, — если не считать швейцара, терпеливо дожидавшегося, когда он наконец закончит разглядывать шедевр братьев Лимбург, созданный для герцога Бургундского. Поднявшись с кресла, Кейн приветствовал лорда Хьюго Хартли сдержанным поклоном.

— Великолепно, Чейз, не правда ли? — спросил Хартли.

Лорд Хьюго не относился к близким друзьям Кейна, называвшим его по имени, и в этом не было ничего удивительного. Напротив, было бы удивительно, если бы восьмидесятилетний старец относился к друзьям молодого маркиза.

— Да, замечательно, — согласился Кейн. — Вы заинтересовались?

— Увы, это слишком накладно для моего кошелька, — заявил престарелый джентльмен, и в его голосе послышалось горькое сожаление. — Однако должен заметить, что «Бургундский часослов» — одна из ценнейших рукописей, когда-либо существовавших на свете. Как странно, что Тарлтон владел ею, но никто об этом не знал.

Маркиз невольно усмехнулся. Лорд Хьюго даже не подозревал, насколько это странно. Немного помолчав, Кейн спросил:

— А вы не знаете, как она к нему попала?

— Это хотели бы выяснить все английские коллекционеры.

— Я думал, что вы знаете все… — протянул Кейн.

— Нет, сэр, далеко не все. — Лицо лорда Хьюго оставалось непроницаемым, однако он посмотрел на Кейна с некоторым интересом. — А вы, Чейз… Знаете, я очень удивился, когда увидел вас здесь.